СПРАВКА
• Более ста месторождений в Западной Сибири появились на карте при его участии. Альберт Григорьевич приехал в Югру, когда только-только заглушили березовский фонтан, известивший 21 сентября 1953 года о залежах углеводородов в Западной Сибири. Внес значительный вклад в освоение Березовского газоносного района, входил в группу ученых и специалистов, обосновавших перспективы нефтегазоносности Западно-Сибирской низменности.
" 22 июня 1941 года мне было неполных 10 лет. К этому времени я окончил второй класс средней школы № 4 в Сызрани, где проживал с матерью и нянькой. Известие о начале войны застало меня в деревне Куроедовка, это в Оренбургской области. Я на каникулы ездил туда с нянькой к ее сестрам. Через несколько дней была объявлена мобилизация в армию мужчин призывного возраста. Помню пьяные проводы призывников, плач и стенания женщин, провожавших своих мужей, сыновей, братьев в армию. Мы, пацаны, долго бежали за лошадиными упряжками, на которых деревенские мужики уезжали на войну. Мы тогда считали, что немецкие захватчики совсем скоро будут разгромлены и наши мужики вернутся с победой.
Начались ожидания вестей с фронта. Радио в Куроедовке не было. Все новости получали в правлении колхоза по телефону из районного центра. Вести были тревожными: наша армия отступала.
Через полтора-два месяца появились первые беженцы с захваченной врагом территории нашей страны. От них мы узнавали об ужасах немецких бомбежек городов, пассажирских и товарных поездов.
Многие женщины были без документов, со скудными узелками с одеждой, кружками, ложками. Жители деревни делились с ними своими вещами, брали на постой.
Мы с нянькой с большим трудом добрались до Сызрани. В городе ощущалась тревожность. Говорили, что в Сызрань засланы диверсанты, в людных местах ходили военные патрули. Город был крупным железнодорожным узлом. Часть воинских подразделений из-за перегруженности железнодорожного сообщения останавливалась в Сызрани, военных размещали в домах жителей города. Бойцы угощали нас из своего сухого пайка концентратами каши пшенной, овсяной. Мне особенно нравился концентрат пшенной каши с сахаром. Для нас это было ценным подарком: к этому времени уже были введены продовольственные карточки. Самым большим несчастьем была потеря карточек: семьи, потерявшие их в начале месяца, вынуждены были голодать целый месяц, и многие просили милостыню.
В школах ученикам выдавали пирожки или булочки, что побуждало детей не пропускать занятия даже в лютые морозы зимой 1941 года.
Помню, с какой радостью мы восприняли известие о поражении немецких войск под Москвой в декабре 1941 года. Фильм «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой» я посмотрел три или четыре раза.
В школах было введено раздельное обучение мальчиков и девочек. Бывшие фронтовики, получившие ранение, обучали нас военному делу – такой предмет был введен в школьное расписание. Мы изучали устройство винтовки образца 1891/30 года, а также ручных и противотанковых гранат. С увлечением маршировали строем, распевая «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин…».
Хорошо помню День Победы: мы выбежали из школы на улицу, все ликовали. Прошел митинг, женщины плакали. Вечером был салют – стреляли из ракетниц
В 1949 году я окончил школу и поступил на геологический факультет Саратовского университета. После окончания университета уехал в Березово."
СПРАВКА
• Полтора десятка лет трудился Тепляков в Сургутской экспедиции, возглавляемой Фарманом Салмановым, тридцать лет руководил геологической службой Главтюменьгеологии, затем Научно-аналитическим центром рационального недропользования Ханты-Мансийского округа. Участвовал в открытии более чем 300 нефтяных и газовых месторождений Тюменской области.
"Отец ушел на фронт в 1941 году, а вернулся в декабре 1945-го. Как узнал о начале войны – не помню. Радио и электричества в доме не было. Только помню, что провожали отца в июле 1941-го на фронт на железнодорожном вокзале. А вот 9 мая 1945 года не забуду. День был теплый, солнечный. Женщина ехала верхом на лошади по деревне и кричала: «Война закончилась!» Она примчалась сообщить радостную весть из соседней деревни, где был сельсовет. В нашей-то ни телефона, ни радио не было. Взрослые работали в поле, а мы бежали за ней, может быть, и не осознавая до конца, что же случилось. А вечером собрались кружком у изб женщины – плакали от радости те, у кого остались живы мужья и сыновья. Но таких было мало. Большинство рыдало от горя – никто уже не вернется. Такой была победа…
В войну мы с мамой спасались от голода в деревне, поселившись в заброшенном доме. Дрова таскали на санках из березовой рощи. Сначала, чтобы выжить, меняли привезенные из города вещи на картошку, потом разбили собственный огород. Летом и осенью жилось полегче: можно было собирать полевой лук, лебеду, солодку, корень камыша. Осенью собирали колоски ржи, пшеницы, оставшиеся после сбора урожая.
В 1944 году произошел трагический случай: председателем колхоза был назначен молодой фронтовик, вернувшийся с войны без руки. Людям дал небольшое послабление: разрешал взять с тока немного зерна. Зерно уносили в карманах, галошах, женщины – в лифчиках. Кто-то донес – начались повальные обыски. Председателя приговорили к расстрелу, позже заменили расстрельный приговор на 10 лет лагерей. Мама тоже работала на току, мы с ней прятали зерно в мешочке, но, к счастью, нас не оказалось в списке на обыск."
СПРАВКА
• Его линия жизни очертила 56 месторождений в Югре и на Ямале. Он возглавлял Таркосалинскую нефтеразведочную экспедицию, Правдинскую, много лет Владимир Дмитриевич был генеральным директором объединения «Хантымансийскнефтегазгеология».
«Мы испытывали скважины, а Сибирь испытывала нас», – любил повторять Владимир Токарев, которому посчастливилось работать с легендами геологии – Эрвье, Ровниным, Салмановым.
«Родился я и вырос в Перми. Наш дом стоял на самом берегу Камы. Это река моего детства. Мы, пацаны, все время проводили на берегу: купались, прыгали в воду вниз головой, катались на лодках, соревновались в плавании и гребле. Таким было и то воскресенье.
Война постучала и в наш дом. Отец ушел на фронт. Известий от него не было. А потом пришло сообщение, что отец пропал без вести. Мама не верила в гибель отца, плакала по ночам, писала всем, кто мог бы хоть что-нибудь рассказать о муже. В ответ получила только одно письмо от его однополчанина:
«Добрый день, Татьяна Николаевна. Сообщаю Вам, что письмо, в котором Вы просите подробно написать о гибели мужа, я получил.
Верно, я сознаю, как трудно в это поверить. Когда мне сообщили о смерти моей жены, я тоже до сих пор и верю, и нет. Но надо верить. Он убит в первом наступлении. Ему пуля попала в голову, и он ни разу ничего не сказал. Это поверил мне наш командир отделения. Они лежали вместе, а я от них был метров пятьдесят. Отступили по ржи, так что я не видел, как его убило, только упал, когда мы отошли на другой рубеж, в сторону метров двести. Ночью собрались все, я спрашиваю: «Где Митя?!» Мне сержант сказал, что его убило, а наутро мы пошли в наступление и от этого места прошли тридцать километров, так что ни одного убитого не захоронили.
Вы писали в Москву, и Вам не ответили, потому что часть нашу расформировали. Командование выбило, о них некому сообщать. Я остался из своих товарищей один. Какова моя судьба будет, неизвестно. Но пока я жив и здоров.
До свиданья, с приветом, Иван. 6.12.1942».
И началась совсем другая жизнь. Вот так семилетним ребенком я стал старшим в доме мужчиной и воспитателем двух братьев.
Источник: Ольга Маслова ugra-news.ru